Убийца Шута - Страница 87

Как же мне хотелось присоединиться к ним в этой игре! Я подумала, что кружевное платье может стать пропуском в их круг. Но это было не так. Так что в тот день я последовала за ними украдкой и и ждала, пока их не позовут по делам, прежде чем отважиться выйти. Я сидела на их стульях из мшистых холмиков. Я обмахивалась веером из листьев папоротника, который сделала и оставила Элм. Они построили маленькую кровать из сосновых сучьев в углу, и в теплоте солнечного дня я улеглась на нее. Солнце светило ярко, но изогнутые ветви убежища пропускали внутрь только его легкие отблески.

Я закрыла глаза, смотря на свет сквозь веки и вдыхала аромат оторванных сучьев и сладкий запах самой заели. Должно быть, я задремала. Когда я открыла глаза, было слишком поздно. Все трое стояли у входа, глядя на меня сверху вниз. Я медленно села. Они были силуэтами против солнца снаружи. Я попыталась отыскать улыбку и не смогла. Я сидела очень неподвижно, глядя на них. И затем, словно солнце вышло из-за туч и я вспомнила этот день. Мне он снился, он и мотни маленьких путей, которые от него ответвлялись. Я не помню когда именно он мне приснился, а потом мне казалось что это сон, который мне еще только предстоит увидеть.. Или сон о.... Чем-то. Сон о перекрестке, месте, где пересекаются не две дороги, а тысячи. Я опустила ноги и встала.

Я не могла видеть детей из-за наплыва видений и теней вокруг них. Я попыталась изучить бесчисленные пути. Один, я чувствовала, вел меня к тому, чего я отчаянно хотела. Но который? Что мне сделать, чтобы встать на этот путь? Если я пойду по другому пути, я умру. Там они насмехаются надо мной. Там моя мама бежит на мои крики. А там...

Я не могла сама сделать так, чтобы это случилось. Мне нужно было позволить этому произойти. Я должна была позволить сформироваться пути вокруг меня из слов, которые я старалась сказать и насмешек, которыми они меня забрасывали. Настал момент, когда мне следовало бежать, но я была слишком напугана, чтобы двигаться и, кроме того, я осознавала, что только этот путь приведет туда, куда мне хотелось. Девочки схватили меня, их пальцы впились в мои тонкие запястья, пока кожа не покрылась красными волнистыми полосами, а затем белыми. Они трясли меня, моя голова болталась на шее туда и сюда с такой силой, что я видела вспышки света перед глазами. Я попыталась заговорить, но из меня вырвалось невнятное бормотание. Они завизжали от смеха и злобно забормотали в ответ. Слезы потекли из моих глаз.

- Сделай так еще раз, Пчеееееелка. Скажи по-индюшачьи. - Надо мной немного согнувшись стоял Тэфи, потому что его высокий рост не позволял ему свободно стоять внутри шалаша.Я посмотрела на него и покачала головой.

Тогда Тэффи ударил меня. Сильно. Один раз, и моя голова отлетела в одну сторону, а затем, почти сразу, еще раз, с другой стороны, и я знала, что таким образом его иногда била собственная мать, оставляла такие затрещины, что в ушах звенело. Когда кровь соленым потоком хлынула в мой рот, я поняла, что это произошло. Я встала на свой путь. И сейчас настало время освободиться от них и бежать, бежать, бежать, потому что с этого момента было много дорог, которые вели туда, где я лежала на земле изломанная до такой степени, что восстановить меня было невозможно. Поэтому я с силой вырвалась от них и протиснулась сквозь зазор в ивовых ветвях, через который они не могли последовать за мной. Я бежала, но не в сторону поместья, а в сторону дикого леса. Моментально они оказались за моей спиной. Они преследовали меня, но маленький человек может бежать согнувшись и использовать тропы, проложенные кроликами и лисами. И когда тропа привела меня к густым зарослям ежевики и я юркнула туда, куда они не смогли бы пролезть не разорвав одежду и не оцарапав кожу.

Посреди зарослей шиповника, я нашла углубление, заросшее травой и ежевику, заслонившую меня от всего вокруг. Я присела на корточки и замерла, содрогаясь от страха и боли. Я сделала это, но, ох, какова же была цена. Я слышала, как они кричали и ломали веткамикустарник. Будто я была насколько глупа, чтобы оставить свое убежище! Они называли меня омерзительными именами, но не видели и не могли быть уверены, что я все еще пряталась там. Я не издала ни звука, когда открыла рот и опустила лицо, чтобы дать стечь крови. Что-то было оторвано в моем рту, кусочек, который тянулся от нижней части языка к низу рта. Было больно. Было много крови.

Позже, когда они ушли, я попыталась сплюнуть кровь, но это оказалось еще больнее. Теперь язык болтался у меня во рту, словно кусок кожи в старом башмаке. Когда вторая половина дня подошла к концу и тени удлинились, я выползла из моего укрытия из шиповника. Я вернулась в поместье долгой и извилистой тропой. Я остановилась у ручья и смысла кровь со рта. Когда я вышла к ужину, оба мои родителя были в ужасе от голубых синяков, покрывавших мои щеки и почерневшего левого глаза. Моя мать спросила, что произошло, но я только покачала головой, даже не пытаясь заговорить. Я немного поела. Мой освободившийся язык мешал мне. Я дважды укусила себя, прежде чем сдалась и просто сидела и смотрела на еду, которую мне так хотелось отведать. В последующие пять дней мне было трудно есть, и я ощущала свой язык, будто что-то постороннее болтающееся у меня во рту.

И все же, все же, это был тот путь, который я выбрала. И когда боль уменьшилась, я была потрясена тем, как свободно могу шевелить языком. Будучи наедине с собой в комнате, после того, как по мнению мамы я засыпала, я практиковалась в произношении. Звуки, которые не давались мне прежде, четкое произношение букв в начале и конце слова - все это было доступно мне теперь. Я до сих пор не разговаривала, но не потому что не умела, а потому что я так решила. Со своей мамой я начала разговаривать более правильно, но с неуверенностью. Почему? Потому что я боялась изменений, которые сотворила с собой.